Скамейка, между прочим, слегка пыльная, но в целом — предельно чистая. Никаких окурков на платформе раскидано не было, никакого целлофанового или стеклянного мусора, никакой органической умертви, втоптанной в платформу до состояния более, чем плоского; даже маленькая урна из чёрного железа, притаившаяся с краю крайней скамейки, была пуста.
Едва ли кто-то так уж старательно заботился об этом месте — скорее оно не пользовалось особенной популярностью у местных жителей.

Габриэль кивает дважды.
Первый раз подтверждает, что до поезда ещё около двух часов.
Второй — «Да, Регина.» После второго раза клятвопреступник отходит к краю платформы, присаживается рядом с ней на корты (попутно, разумеется, хмурясь) и вглядывается в воду, пытаясь понять, какова глубина последней, но дна, несмотря на то, что вода казалась не менее чистой, нежели платформа, не увидел. Что перрон, что полоса железной дороги уходили отвесно вниз.

Слушая Беатриче, Габриэль невольно представляет акулообразную Регину с двумя рядами зубов. Такой палец в рот не клади, не говоря уже о чём-то большом.
Невесело хмыкает.

— Фрида, кажется, так и не пришла в себя. Не до конца. — Задумчиво замечает он. "Зубы", конечно, метафора, и если представить Регину плачущей так, как Фрида, было не так-то просто (хотя, вообще-то... интересно, а чем Беатриче и Фрида занимались в их первую совместную ночь, когда вторая ночевала у первой?..), то вообразить Джину, кусачую словами вдвое больше — раз плюнуть. — Днями пьёт и дрыхнет в баре Шакала.
В этих словах нет осуждения. Простое перечисление фактов. Искателям некуда торопиться.
Из интересного — только интонации, ненавязчиво подталкивающие Беатриче к тому, чтобы она сравнила Фриду и Регину ещё раз — дабы узнать о Джине побольше. Они даже не совсем осознанные, но несомненно искренние.

Габриэль касается пальцем воды — та встречает его мокрым теплом. Никакого особого воздействия на себе клятвопреступник не ощущает, после чего вытирает палец платком.

— Нет. Или... да. Возможно? — Габриэль сильнее хмурится, пожимая плечами, и почему-то слегка краснеет. К счастью, его лицо сейчас Беатриче едва ли способна увидеть, а вот огромный хвост, тревожно мечущийся по сторонам, спутница клятвопреступника видела безо всяких проблем. — Мы с ней подрались, да, но не из-за того, что она сказала или сделала что-то не так. И повздорили, если это можно так назвать, не из-за этого.

Время, казалось, тянется вечность. Даже во время небольших пауз. Часы, впрочем, чётко отмечали бег минут — 14:17. О, уже 14:18.

— Думаю, ей мозги вправить не проще, чем Фриде. — Наконец говорит он, поднимаясь на ноги. Хвост заметно успокаивается.
Хотя они оба знали, что лучшим лекарством для Фриды была, пожалуй, любовь.
Щёки к этому времени снова не красные.

Отредактировано liberty (2024-01-15 14:08:23)

Подпись автора

Габриэль коротко кивает.
Как бы он не относился к Шакалу — это правда. Бывший детектив вполне способен присмотреть за Фридой и, что даже более важно, готов этим заниматься.

«Удивительная самоотдача для человека, который столь равнодушен к судьбам иных миров.» — Укоризненно пронеслось в голове клятвопреступника.
Впрочем, возможно дело тут было в баре; "Я дам тебе укрытие, но не стану твоим героем" — Габриэль потратил несколько мгновений своей жизни, пытаясь вспомнить, говорил ли нечто подобное Шакал, или же мечник это просто выдумал.

— Мне кажется, Регина предпочитает иной метод решения проблем. Пробирается в чужие миры, например. — Пожимает плечами, возвращаясь к расписанию, на стенд с которым опирается плечом. В голосе нет осуждения или пренебрежения, простое не слишком заинтересованное мнение.
Мозг попытался придумать пару гадостей про Джину, но Габриэль вырвал их с корнем. Регина, может, и сука, но это его сука. И он в обиду её не даст. Даже пред самим собой.

— Несерьёзная. — Кивает Габриэль. Клятвопреступник смотрит на это немного иначе; в его представлении это он дрался не в полную силу, и уж точно не пытался Регину убить. Зачем? Всё в рамках тренировочного боя. — На вид она куда слабее, чем на практике. Учитель тоже это отметил. Я про Миямото.
Беатриче наверняка и так поняла, о ком речь, но Миямото она, как полагал клятвопреступник, не встречала лично. Просто знала со слов Габриэля, что у того есть наставник, который помогает своему ученику постичь мастерство владения меча. Ничего интересного.

14:27.

Габриэль недовольно хмурится.
Отдалённо его чувства были похожи на Регинины, когда у той Шакал выхватил сигарету.

— Клятвы нельзя заключать просто так. — Даже голос его казался хмурым, хотя настоящей злости в нём не было; скорее ворчливость. — И пока нет нужды в том, чтобы раскрывать в себе дополнительные силы, лучше этим не заниматься.

Беатриче, как вспомнить, тоже оказалась не слишком рада последствиям, хотя Габриэль не был прочь рассказать о своих любимых книгах. Вернее, книге — сказке о дочери рыцаря, которую воспитывал дракон, рыцаря погубивший. Это произошло случайно, и дракон совсем не был злым, а потому считал своим долгом взрастить преемницу незадачливого героя, которой в конце предстояло сразить змея, заменившего ей отца.
В детстве Габриэль находил эту сказку одновременно и ужасно милой, и забавной, и крайне печальной.

Были и другие книги, о которых он рассказывал, но Мерседес познакомила с ними своего Габриэля позже, и ни одна из них не врезалась в память так же сильно.

Габриэль обратил взгляд к Беатриче и вдруг улыбнулся. Хмуро, но вместе с тем мягко, тепло и мимолётно — словно зимний закат.

— Думаю, это было неизбежно. — Он прикрывает глаза, держит лёгкую улыбку ещё немного. — С того момента, как мы повстречались. Наверняка это мог бы быть кто-то ещё, рано или поздно, но... я рад, что это была ты.

14:35.
Стоит полный штиль.

Отредактировано liberty (2024-01-19 15:02:16)

Подпись автора

Габриэлю кажется, что его поняли превратно.

— Да, я это и имел ввиду. — Отводит взгляд на пару мгновений в лёгком смущении, после чего кивает уверенней. — Регина похожа на подростка, играющего во взрослые игры.  Внешне. Но в ней действительно есть та сила, которая не позволяет ей оставаться ребёнком.

Задумываясь об этом лишний раз, Габриэль иногда даже думает, что Регина, несмотря на внешний вид, старше клятвопреступника.

Беатриче, тем временем, улыбается.
Мало того, затем она смеётся.

И Габриэль, внимательно наблюдая за ней, вдруг хмурится, и чудится ему, что он внезапно поймал нить, ведущую к Беатриче. Словно ошейник, сковывающий изящную шею, столь же невидимый, что и поводок, который при этом умудряется оставаться незаметным, будучи на самом что ни на есть виду.

Или это ему только кажется?..

Отшучивается. Улыбается. Отводит взгляд, отворачивается.
Габриэль так ошеломлён своим открытием, что невольно забывает нахмуриться. К счастью, и здесь вездесущая Джина готова прийти на помощь — в голове эхом звучат её слова, мол «целуешься ты неплохо, но до Беатриче тебе далеко», — или как-то так, неважно! — и клятвопреступник хмурится снова, потому что в голове у него колоколом звенит простой, безыскусный вопрос, не имеющий ничего общего с возвышенной девушкой перед ним.

А каковы её губы на вкус?

Он незаметно сглатывает и пытается привести чувства, взволнованные без меры, в чувства, а потому улыбается снова, скрещивает руки на груди и будто бы всерьёз отшучивается.

— Просто воздаю должное.

Габриэлю чудится, что голос его звучит глухо, а брови недостаточно хмурые. Так что он прокашливается и хмурится сильнее.
Беатриче, тем временем, подходит к краю. К нему же добираются и мысли клятвопреступника; его эмоции, явно не намеренные отступать так просто, одолевают сердце рыцаря, и он тихо подходит к Беатриче ближе.

Та в это время сомневается — «..будто стремится сменить тему!», шепчет дурное воображение, — в поезде вообще, и оборачивается.

14:44.

— Неловко получится. — Звучит уже в уста Габриэля.
Тот, испытывая небывалый подъём необычайной уверенности в себе, берёт Беатриче за подбородок, неизменно ласково, словно хрупкую драгоценность, и неожиданно чувственно целует её в губы. На щеках успевает вспыхнуть румянец, но быстро сходит на ней — Габриэль сейчас всего себя вливает в этот поцелуй, вжимаясь в уста Беатриче в равной степени с нежностью и упрямством, достойными нетерпеливого рыцаря.

14:47.

Наконец, разорвав поцелуй, — Габриэлю теперь, кажется, не страшна и сама смерть, хоть он и дрожит от волнения, — клятвопреступник смотрит на Беатриче почти сердито.

«Целуется ли Регина лучше меня?» — стоит в глазах детская наивность, жаждущая одобрения.

Он тут же отворачивается и прикрывает лицо запястьем, словно вкусил запретный плод. Борется со стыдом.

— Мы можем, по меньшей мере, попробовать его подождать.

Подпись автора

Губы у Беатриче, как Габриэль и боялся, ужасно сладкие и мягкие.
Не в силах думать о чём-то ещё, клятвопреступник пытается спрятать взгляд, смотрит хоть куда-нибудь.

14:50.

Отводит глаза в другую сторону, прочь с электронных часов, на которые ненароком наткнулся; время на дисплее словно резко замедлило ход, и мигающая точка, отмеряющая секунды, появлялась и пропадала с ужасающей неторопливостью.
Может, здесь есть какая-то временная аномалия? Или это весь мир вокруг просто не поспевает за сгорающим от стыда Габриэлем?..

14:51.
Спустя ровно (ладно, плюс-минус, в рамках рациональной погрешности) 60 секунд. Никаких странностей.

Они отвернулись друг от друга, и теперь разговаривали спинами.
Каким-то невероятным образом так было намного проще.

— Да. — Сжимая меч покрепче, соглашается Габриэль и убирает руку от губ. Ему сейчас кажется, что поцелуй этот, стремительно угасающий в воспоминаниях, — последний с Беатриче, и жадное сознание жаждало запомнить его весь; от соприкосновения уст к устам и до бесцветной девичьей слюны, случайно оставшейся на его губах.

Полгода назад ему показалось, что они с Беатриче созданы друг для друга. Оба серьёзны, сияют золотом и ответственно относятся к заданиям.
Сейчас Габриэль думал, что он недостойный.

— Прости. (звучит тихо и вполне искренне)

— Это больше не повторится. — Твёрже и громче говорит клятвопреступник. Он старается держаться серьёзно и не пускать в слова никаких иных смыслов; никакого «только если ты не пожелаешь обратного», потому что если она пожелает — его клятва обречена на провал. — Я себе подобного не позволю.

Всё-таки добавил лишнего.
Габриэль скрещивает руки на груди, закрывает глаза и выдыхает, погружаясь в тишину. Он искренне считал, что правда переоценена, но это не мешало клятвопреступнику быть подчас болезненно честным, а потому — порой лучше просто закрыть рот. Если так подумать, то болтовня Регины, наверное?, тоже была подобным выходом.

Ещё никогда тишина летнего безжизненного дня не была настолько звенящей.

15:05.

Чуть меньше часа, если поезда здесь ещё ходят.

Подпись автора