Луар пристально следит взглядом за кинжалом - он мог бы её задизморалить, как очередное подтверждение двух вещей: Луна была уверена, что Луар не сможет, и поэтому не доставала его до сих пор, и её попытка в принципе была ещё одной вещью, которую ей всего лишь позволили. Но нет. Не важно, не доставала она его из подобных побуждений или же просто растерялась, она не сделала этого и это единственное, что имело значение. Луар не испугалась бы его лезвия ни тогда, когда в порыве эмоций пыталась её задушить, ни сейчас, когда оно прорезало ткань.

- Сейчас, когда ты беспечно разогнала всю охрану, - она не берёт в расчёт кинжал - даже вонзи она его, у Луар всё ещё оставались шансы - не победить её, так хотя бы сдохнуть; удобно, когда нет проигрышных вариантов, не так ли? Не говоря уже о том, что задайся она целью именно выцарапать ей глаз, она бы успела это сделать, как бы Луна не воспротивилась после этого. Плечо - это ерунда, как бы близко оно не подвело её к краю, оно зажило и постепенно окончательно восстановится, а вот потеря глаза это навсегда.

Возможно, это решение; если она не могла убить, то была в состоянии по крайней мере искалечить, сделать её беспомощной и вынужденной зависеть от других, ослеплённой и жалкой... Никакой власти, никакого королевского достоинства, она не смогла бы прочитать даже собственный изданный ею указ - была бы она тогда сломлена? Была ли она сломлена, когда ей сообщили, что глаз не удастся спасти? Она узнает наверняка, когда доберётся до второго. Эта мысль, промелькнувшая в голове Луар как вариант, отзывается по спине холодком - ей страшно.

Она не замечала за собой садистских тенденций - нельзя исключать, что ей могло понравиться подобное в постели, когда было вещью оговоренной и обоюдной, но она никогда не испытывала наслаждения от причинения другим страданий в любой другой ситуации; ни битвы, в которых не удалось обойтись без кровопролитий, ни пытки на допросах никогда её не прельщали.

Так почему же Луна - исключение?.. Её маленькая Луна, до сих пор не способная себя защитить сама ничем, кроме хитростей и подлостей.

Когда-то эта форма была символом исполнения её мечты, символом её преданности и благородных взглядов, но что немаловажно - ещё и свидетельством того, что у неё были преданные товарищи. Она и правда больше не была ей нужна - не потому что она больше не являлась рыцарем, лишившись короля, но потому что она вместе с этим потеря всё, что для неё эта форма значила. Ей всё равно больно, Луар притихает, подставляет голову безропотно, желая лишиться возможности видеть воочию то, что когда-то самый дорогой ей человек творил с самой ценной её сердцу памятной вещью.

Торчащие нитки слегка щекочут кожу, темнота обволакивает - Луар пытается приготовиться к тому, что больше не будет иметь понятия откуда и какие прикосновения к ней последуют за этим, но всё равно слегка вздрагивает, когда её снова толкают. Не сильно, она лишь отклоняется немного назад и садится на пятки, но напряжение во всём теле очевидно. Луар нравилось контролировать - ситуации, партнёров, само собой всё, что происходит с ней, но лишившись зрения как того желала Луне ощутила себя именно так, как и предполагала - беспомощной и жалкой. Неприятно.

- Замечательно. Давно хотела такое попробовать, - это не мешает ей храбриться; вслепую она тянется рукой вперёд - пальцы натыкаются на тёплое и мягкое, Луар ведёт ими выше по бедру, но в этом нет ничего сексуального; находит точно так же вторую её ногу и сводит их вместе, после чего ставит локти на колени Луны. Подпирает голову руками, поднимает её так, как, должно быть, без повязки могла бы увидеть её лицо. - Приятно не видеть твою физиономию.

Луар могла бы развить тему, замахнуться на щедрый на угрозы язык королевы, но даже не учитывая что это не та вещь, которую можно сделать голыми руками, она от этой мысли отказывается. Пусть. Им хватит физических увечий и угроз, иначе они бы не перешли уже давно на пытки иного толка.

Им обеим следовало остановиться в излиянии друг на друга желчи - они могли продолжать так бесконечно, но у обеих едва ли было желание и возможность - Луар ещё надеялась вернуться в свои покои, а Луне следовало поторопиться, если она не хотела опоздать на праздник в свою же честь. Сомнительно, что Луна позвала её сюда лишь чтобы бесцельно поиздеваться - всё это должно было к чему-то вести и чем-то заканчиваться, чем-то, чего она жаждала изначально, когда приказывала её сюда привести, и если единственный способ избавиться от её компании в кратчайшие сроки - слушаться приказов и делать что она хочет, пусть, Луар уже чувствовала себя вымотанной собственной злобой и попытками сопротивляться, не говоря уже о расползающемся всё дальше разочаровании - не только в Луне, сыплющей угрозами, но и в себе, открывшей в себе не свойственную ей кровожадность.

Ко всему прочему, Луар чувствовала себя всё неувереннее и видела (ха) всё меньше способов воспротивиться тому, что с ней делали. Луна ею играется, как получивший шарнирную куклу ребёнок - раздевает и связывает руки, ещё сильнее ограничивая в возможностях защититься, отталкивает и в то же время - держит, единолично определяя её положение в пространстве. Луар не оставалось ничего, кроме как послушно следовать её движениям, не догадываясь о том на что решится Луна в следующий момент. Характерный звон совсем рядом, однако, не оставляет её равнодушной подобно прошлым прикосновениям.

— Не трогай... - Луар не рычит и не требует, просит - форма, придя в негодность после ранений и неудачных операций, была заменима, но волк был ей другом все эти годы, с тех самых пор как ей выдали самую первую. Она не сентиментальна к вещам - думала, что нет, но мысль о том что его подрежут и он покатится по полу тронной залы, неуловимый для человека в её положении, ужасает.

Не меньше её ужасает следующая за этим жестом угроза и напутствие. "Займи свой рот делом" - этого она хотела с самого начала?

Близость между ними никогда не была принуждением, никогда не касалась чего-то грязного и сомнительного - они искренне ждали этого долгие годы и не могли друг от друга оторваться, не могли насытиться той любовью, которую наконец были способны разделить на двоих, Луар была счастлива в такие моменты, не важно был ли в это время кто-то посторонний на проводе или же они оказывались предоставлены лишь друг другу.

Луар мерзко, что Луна стремилась опорочить даже такие дорогие их сердцам воспоминания, заставляя её ублажить шантажом, угрозами и силой - это было проявлением их любви, это не должно было стать унизительным, не должно было стать результатом попыток убийств, оскорбительных обращений и ударов коленками - от одного из таких Луар, слепая к происходящему, безуспешно пытается отшатнуться, удерживаемая за галстук на месте. Всё это разобщало и отдаляло их, делая подобные взаимоотношения невозможными, как бы им не хотелось сохранить то тепло, что окутывало их в ту волшебную неделю наедине от всего мира.

- Ты правда этого хочешь? - почему?

Луар не хочется огрызнуться или отказаться, она не злится - впервые за их встречу ей до ноющей боли грустно слышать подобное требование. Она не торопится приступать к исполнению, прижимает к голове уши, выдающие её и без того отразившееся на лице замешательство. Луна звала её для этого? Шантажировала, зная, что она откажется, держала при себе кинжал, предвосхищая её реакцию, боясь её, даже несмотря на то, что до сих пор все причинённые Луне ранения были случайными, делала всё это... Она бы поступала так же, если бы Луар не вцепилась ей в глотку или лишь вымещала на ней свою злость за этот поступок? Она даже не вытащила чёртов кинжал.

- Ты так сильно соскучилась по мне? - догадку она произносит тише, без издёвки или насмешки, почти сразу переходя от слов к действиям, не позволяя эмоциям и ностальгической тоске захватить её сильнее, чем это уже произошло. Ей не хочется думать о Луне как о ком-то всё ещё хорошем, не хочется ничего слышать о её чувствах к ней и любви, если та ещё имела место после прямой попытки её убить - в то же время, она боится что именно эту любовь она и задушила, сомкнув пальцы на её шее.

Луар была послушной и чувствовала за собой право просить у Луны помощи в том, с чем не справлялась со связанными руками - так, вслепую подавшись вперёд и наткнувшись лицом на натянутый разведёнными в сторону коленями подол платья, она демонстративно поддевает его носом - можно было просто склониться ниже и занырнуть внутрь, но так ей будет неудобно - "подержи".

По звукам и исчезнувшей преграде Луар догадывается, что её просьбу исполнили; подаётся ближе, не видя своей цели, но чувствуя лицом тепло, стоит к ней приблизиться.

Губы скользят вдоль промежности Луны, едва касаясь ткани, запечатлевают узор - тонкие вензеля складываются в единую картину, но на ощупь тяжело было понять, были это цветы или же абстракция. Она могла сдвинуть бельё даже связанными руками, но вместо этого подцепляет его зубами и тянет, пока тонкое кружево с треском не начинает рваться - может у неё не было при себе кинжала, но она всё равно могла свершить маленькую месть за испорченный жилет. Её ведь никто не просил делать это аккуратнее, верно? А она никому не обещала быть хорошей девочкой.

Освободив себе путь, Луар приникает к губам королевы своими - поцелуй контрастно нежный и аккуратный на фоне всего что происходило до этого, и в то же время - дразняще неторопливый; язык разводит их, кончик - кружит подле чувствительного бугорка, не касаясь напрямую. Она хотела разделаться с этим быстро, она имела опыт доведения Луны до предела за минуту, но вопреки этому желанию тянет время. У них не было много опыта, но что Луар знала из совместных ночей - ей не обязательно стараться, чтобы довести чувствительную Луну до исступления, вот она и вовсе лишь дразнится, не давая ей желаемого.

По такой причине опоздать на праздник было бы наверняка неловко.

Луна её игнорирует, не комментирует свои действия, не отвечает на вопросы, оставляя вдобавок к слепоте в полном неведении. "Хватит разговоров", да? Если это дрессировка, то она успешна в том чтобы не поощрять непослушание; Луар не остаётся ничего, кроме как принять это.

Она могла сколько угодно упираться, не желая признавать себя проигравшей в попытке хотя бы в собственных глазах сохранить достоинство, но на самом деле могла лишь огрызаться - сдалась она почти сразу, сочтя сопротивление чем-то опасным, даже не заметив этого за прогорающей впустую злобой. Она проиграла уже в тот момент, когда не смогла её убить, то, что происходило сейчас, было лишь очевидным последствием.

В отеле Луар волновалась о том чтобы доставить Луне удовольствие, уточняла, спрашивала как ей больше нравилось, радовалась, когда после лицо Луны пересекала расслабленная, благодарная улыбка. В груди теплело от этой возможности наконец-то быть той, рядом с кем Луне было по-настоящему хорошо.

В голосе Луны сейчас она слышит всё ту же расслабленность, пронизанную ядом; она могла себе это позволить, наслаждаясь своей победой - Луар не испытывает к её выражениям, продиктованным слишком медленно расходящимся из-под её языка наслаждением, ничего, кроме отвращения. Что бы она не делала, Луна во всём находила для себя что-то хорошее - она в этом была опытной.

Вместо ответа на замечание Луар жмётся ещё ближе, пока не ухватывает одну из половых губ зубами и кусает - с силой на той грани, что пересекала обычное давление и приносило слабую, но всё-таки боль. Укус она торопливо зализывает, стараясь не задумываться о том как этот жест воспримет Луна и что он значил для неё самой; думать сейчас - последнее, на что Луар готова при таком количестве противоречивых переполняющих её эмоций, она не хочет их осознавать.

Она не хочет знать, чем обернётся для неё это послушание, но её почти можно назвать старательной, стоит словно в поощрение закинутой на спину ноге привлечь её ближе.

У её раздражения и желания провоцировать Луну был свой тормозной путь, они сходили на нет тем сильнее, чем дольше она была занята исполнением приказа, уступая чувству опустошения. Луар чувствовала себя разбитой, понимая, насколько все её попытки мелочные и ничего не значат - как бы она не скалилась, это не изменит того, что она ублажала новую королеву Аркаса, узурпатора, на троне, что принадлежал убитому её руками королю, в тронном зале, где совсем недавно пред ней вынужденно склонились очень многие из тех, кто был в действительности выше этого. Чувство унижения смешивается с болью более личной, напоминавшей ей о том, что когда-то именно Луна поддерживала и верила в неё.

Когда-то именно здесь она ощутила настоящую гордость за себя, будучи признанной самим королём достойной службы ему - здесь же приносила клятву, почтительно склонившись; тогда в преклонении колена не было ничего унизительного, это была честь.

Если Луна хотела сделать ей больно, то у неё получилось. Повязка, приносившая столько неудобств на расстоянии, в такой близости оказалась полезна - ей не нужно зрение в таком положении,  но она впитывает, когда на глаза собираются непрошенные слёзы.

Луар и вправду разделила с ней трон, но не так, как ей хотелось месяц назад.

Луар ведёт языком ниже, собирая смешивающееся со слюной ещё одно свидетельство удовольствия королевы, скользит им внутрь и наружу; вылизывает этот терпкий вкус, прежде чем вернуться к самой чувствительной точке, на этот раз без намерений растягивать её удовольствие. Она отключается - движения её языка механические, заученные; она лишь делает то, что должна - всегда так и было, стоит поступить противоречащему её взглядам и желаниям приказу. В них Луна так похожа на отца.

Всё правильно. Луар нужно лишь удовлетворить её и всё кончится. Инкрет будет в порядке - мысль о ней цепляет, привлекая к себе всё рассеянное внимание; она едва ли сможет представить её на месте Луны, с ней никогда не было так плохо, рядом с ней не было этого щемящего чувства в груди, которое так сложно игнорировать, но надежда на то что Инкрет останется в безопасности придавала сил, как воспоминания об их последней встрече, о тепле её рук, грустной, но искренней улыбке, когда они наконец поговорили обо всём произошедшем.

...оставалось ли за ней право попросить о встрече за услугу?

Жест, с которым Луар гладят ухо, ничем в ней не отзывается; возможно, укрепляет её в фантазиях об Инкрет - в нём была несвойственная сейчас Луне нежность, если задуматься, не имеющая большей ценности, чем поощрение за послушание. Ей это не нужно, но больше она не противится, не пытается стряхнуть руку и даже не прижимает уши к голове, будучи слишком занята промежностью королевы.

Луар не мешает, уступив ласки клитора ей, отрешённо думает о том, что это, должно быть, значит что ей не очень-то нравится как ласкал её язык, и не могла понять хорошо это или плохо. Наверное - никак, пока она не отдаёт новых команд, не жалуется и не требует стараться лучше, а просто помогает ей, самой же Луной лишённой возможности полноценно использовать руки. С ними дело пошло бы проще и приятнее, но это уже не забота Луар.

Так или иначе, это было быстро.

Язык не способен проникнуть глубоко, но она всё равно ощутила как стенки сжались; напряглись, а затем постепенно расслабились мышцы; Луна ничего не говорит ей, не разрешает остановиться, лишь переключая её внимание с податливых губ к пальцам. Луар вылизывает их, почти нежно берёт в рот, посасывая, пока на её пальцах не остаётся ничего, кроме тонкого, способного быстро высохнуть слоя слюны. Возможно, она заслужила похвалу, отпустив их даже не попытавшись укусить.

Луар не жадная, заботливая или угодливая, но и без того как Луна подталкивает её голову вернуться к тому, где был её язык совсем недавно, собиралась сделать то, о чём её безмолвно просили, словно это был всего лишь ещё один неотъемлемый элемент всего процесса. Луар вновь припадает к ней, язык старательно вылизывает нежные складки и источник солёной терпкой влаги, пока с каждым новым движением вкус не становится всё более слабым, уже счищенным ею.

Луна по-прежнему не говорит с ней, не давая возможности догадаться о своих намерениях - лишь по тому как из-под языка уходят губы она понимает, что ей хватило и отстраняется сама, усаживаясь на пятки и ожидая дальнейших указаний. Вздрагивает, когда её руки поднимают, но не происходит ничего страшного, её лишь развязывают и первым делом вместо того чтобы растереть слегка затёкшие запястья, Луар торопится вытереть с мокрых губ солоноватый вкус, словно это было способно избавить её от стойкого привкуса во рту; тяжело сглатывает.

Получив разрешение уходить и проигнорировав новые попытки её задеть, Луар ненадолго замирает в нерешительности. Снимать повязку страшно, будучи вновь у Луны на виду. Луар не хотела ни видеть её довольного лица, ни позволять ей увидеть собственное, могла бы подняться и отвернуться, прежде чем это сделать, но ей ещё нужно было задать королеве один вопрос, не покидающий её головы всё это время. Уже поздно пытаться её задобрить, но она всё равно вторит ей, пытаясь распутать узел на затылке.

- Поздравляю, - бесцветный, ничего в своей сути не значащий шелест; повязку она не выбрасывает, сжимает лоскут ткани в ладонях, безвольно ложащихся на её колени. Увидев свет, Луар часто моргает и сразу опускает взгляд к своим рукам, покорно склонив голову, не желая видеть удовлетворённого выражения на лице Луны ни от оргазма, ни от вида её мокрых, заплаканных глаз.

У неё больше не связаны руки и не закрыты глаза, но Луар по-прежнему чувствует себя беспомощной и жалкой. Ей нехорошо, Микоди ещё навещал её, наблюдая за состоянием плеча, возможно, стоило показаться ему в следующий раз - может, ей лишь кажется, что перед глазами всё слегка плывёт после падения с лестницы, но колено определённо ноет всё сильнее с того момента как Луар на него опустилась.

- Ты говорила что я могу попросить о встрече, - она не будет нисколько удивлена, если ей откажут, но она точно не получит разрешения, если будет молчать о том, что оно ей нужно. Факт того что ей в принципе приходится просить о том чтобы увидеться с кем-то, с кем-то, кого она видела рядом с собой каждый день на протяжении лет, оставляет горький привкус. Теперь так будет всегда? - Можно мне увидеться с Инкрет ещё раз?

Луар хочет увидеть, что она в порядке, по крайней мере пока что, она должна её предупредить, может быть, у неё найдётся способ отсюда спастись, пока королева до неё не дотянулась всерьёз. Иначе есть ли у неё повод слушаться команд, если она даже не знала о состоянии Инкрет?

Вопрос, что задаёт Луна, провокационный; ситуация стала бы нелепой, если бы занимаясь сексом с одной, она неизменно фантазировала о второй, но в действительности в её мыслях об Инкрет не было ничего сексуального. Ревность в такой ситуации кажется Луар странной и даже нелепой - Луна сама противопоставила их, сама признала, что без беспокойства за свою бывшую девушку она не стала бы делать ничего подобного, неужели она всерьёз ожидала, что Луар настолько отдастся процессу?

Луна способна приказывать что угодно, но всё равно не сможет добиться таким образом ни любви, ни расположения.

- Я здесь только потому, что думаю о ней. Разве шантаж работает не так? - жмёт плечами. Луар решается на этот вопрос, потому что ей уже нечего терять - если Луна шантажировала её Инкрет и получила не только желаемое, но и попытку её за эти слова придушить, она уже знала, что та ей дорога. По крайней мере, дороже чем собственное достоинство и безопасность. Глупо было теперь отмалчиваться и делать вид, что она совсем её не интересует и не беспокоит.

Отказ, как и предполагалось, её не удивляет, может быть, слегка раздражают формулировки - словно Луна не осознавала, что сама испортила попыткой шантажа этот способный стать честным обмен; Луар не задерживается в размышлениях о том, значило ли это, что без шантажа она просто согласилась бы сделать нечто подобное в обмен на встречу. Но куда сильнее её напрягают слова об усилиях. Это тоже не должно удивлять, разве не так оно всегда и происходило - стоит пойти на поводу у шантажиста и ему, ощутившему свою над тобой власть, уже было сложно остановиться в своих желаниях. Было ли Луне от неё нужно что-то ещё кроме сексуальных утех? Луар никак это не комментирует и просто коротко кивает, принимая к сведению.

- ...мне можно будет выйти? - это почти удивляет, но не очень, учитывая что теперь-то замок точно был переполнен людьми Луны, а, значит, при всём желании сбежать или договориться о чём-то с ними у неё не получится. Мысль о том чтобы попытаться разделаться хотя бы с той охраной, что была бы к ней приставлена, была опасной и самонадеянной - она не имела представления что делать после, если у неё получится, а если не получится... ей не хочется об этом думать как и не хочется пытаться. Глупые, ничего не значащие надежды. Луар кивает снова. - Хорошо, я поняла.

Это не то, чего она хотела, но определённо лучше, чем ничего. Она не сможет издалека узнать, действительно ли Инкрет в порядке - какие-то мелочи в духе синяков едва ли можно было разглядеть с такого расстояния, но по крайней мере Луар будет знать, что она жива.

Она тянется за ещё одним лоскутом её бывшего жилета, словно в желании прибраться за собой, как то делала совсем недавно, и наконец осторожно поднимается на ноги.

- Спасибо, - не то, что она в действительности хотела сказать, наконец найдя в себе силы поднять на королеву взгляд, но им и не о чем говорить, верно? Это - всего лишь ещё одна ничего не значащая формальность, которую ей было тяжело из себя выдавить равнодушным, спокойным голосом.

По крайней мере на сегодня - всё кончилось, и она может попытаться хотя бы не прихрамывать, спускаясь с лестницы так, как и пришла, на своих двоих.

Луар никогда не сомневалась, что Луна станет хорошей королевой.

Вести о налаживающихся делах в Аркасе звучат одновременно облегчением и очередной насмешкой над Луар, не пожелавшей занять сторону Луны, постепенно восполняющей все те проблемы, что принёс её переворот, и даже немного с процентами. Ей, всё так же подавляющую часть времени закрытой в своих покоях, остаётся об этом лишь слышать и верить на слово, но радостные лица тех, кто напрямую был заинтересован в процветании города, казались ей искренними. Можно было за них лишь порадоваться, но Луар, к своему стыду, было почти всё равно.

Потери, которые понесла она, ей никто не хотел и не смог бы компенсировать.

Луна была хорошей королевой, но по-прежнему дрянной хозяйкой, даже несмотря на то что со временем Луар смогла своим послушанием заслужить у неё возможность встретиться со своими близкими, которые на фоне того как она порой ею пользовалась, далеко не всегда приносили удовлетворение. Не могла она жалеть лишь об одном - благодаря этому она смогла в последний раз встретиться с Ричардом. Благодаря разрешению королевы она также смогла попрощаться с ним на похоронах.

Луар не была посвящена во все дворцовые интриги и попытки всех и каждого урвать власть, имя Колонны не звучало в их разговорах никогда, но однажды Луна описала ей человека, из-за которого её увезли из города - и именно он стал объектом её ненависти на долгие годы как тот, кто забрал у неё любимого человека, а теперь и стал первопричиной всего произошедшего в городе ужаса. Узнав в этом описании Колонну, когда тот пришёл к ней с предложением свергнуть королеву... она согласилась лишь чтобы предупредить её о том, что подле неё находились люди, доверия не достойные. То, что Луар терпеть не могла предателей и двуличных тварей - правда, но вопрос был не совсем в благородстве. Колонна предлагал ей самолично убить Луну - то, что она не смогла бы, лишь половина беды, главная заключалась в том, что Луна действительно была хорошей королевой и Луар не представляла никого другого на её месте. Сама она никогда не была заинтересована во власти, Инкрет была замечательной, но это никак не означало наличия достойных навыков для управления Аркасом, а никому другому, в особенности Колонне, Луар не доверяла; убийство королевы вышло бы не просто бессмысленным, а губительным для его народа. Не говоря уже о том, что, как выяснилось, именно Колонна был повинен в смерти Ричарда и некоторых других заключённых, не пожелавших к нему примкнуть.

Луар была измотана, теряя всё больше и выглядя дурой на фоне едва ли не цветущей Луны; она даже не была уверена, повлияла ли на её отношение оказанная с Колонной помощь, потому что когда она приходит, как сейчас, она всё такая же улыбчивая и с порога начинающая их разговор с насмешек.

Подобное привлечение внимания Луар раздражало, с одной стороны потому что чёрт её поймёшь, когда королева говорила всерьёз и требовала перед ней склониться, а когда просто с привычной издёвкой призывала к разговору; а с другой стороны, потому что за этот месяц Луар начинала ловить себя на том, что иногда ей хотелось выполнить это требование. Привычка к подобному обращению - отвратительная вещь, с которой она не хотела смиряться.

- Ужасно, как и всегда, - буднично, не отрывая взгляда от строчек очередной книги на её коленях, но уже не пытаясь вчитаться; если вкладывать эмоции в каждое такое замечание, никаких сил не останется для по-настоящему важных моментов. Ей не нужно оглядываться и поворачиваться, кровать, на которой она устроилась, была удобно расположена напротив двери, достаточно лишь поднять глаза; она решает всё же послушаться и взглянуть на Луну - и хмурится, не обнаружив на её глазу привычной повязки. На это она хотела обратить её внимание? Перестала прятать своё увечье? Луар не вглядывается, сразу интересуется: - Что с твоей повязкой?

Луар уже видела её глаз и то, что с ним стало после ранения - она-то думала, что он вытек или произошло что-нибудь настолько же ужасное, но травма оказалась... нельзя сказать, что "не настолько серьёзной", потому что самого важного, зрения, она Луну всё же лишила, но Луар рассчитывала увидеть что-нибудь пострашнее, когда впервые попросила её снять повязку.

Луар не уверена, чем было вызвано это желание взглянуть изначально - любопытством, сочувствием или же наслаждением от свидетельства того, что Луна тоже страдала, просто иначе. Тем вечером она ласково гладила её, лежащую рядом в постели, по щеке, бережно очерчивая большим пальцем шрам под травмированным глазом, всматривалась в неестественно большой, слепой зрачок, улыбалась в ответ, заметив на губах Луны улыбку мягкую и нежную, даже слегка сонную, вопреки её привычным насмешливым - и думала о том, действительно ли у неё нет никакой возможности без последствий выцарапать ей и второй глаз. Той ночью Луна первый и последний раз осталась ночевать в её комнате, слишком уставшая за день или же пригретая её непривычной нежностью, и Луар наблюдала за тем какой вымотанной, но умиротворённой она выглядела во сне, как забавно подёргивались кончики ушей, когда ей, видимо, что-то снилось, а пальцы едва уловимо касались века её здорового глаза, но так и не решались надавить сильнее. Чем дольше затягивались их нездоровые отношения, тем сильнее Луар казалось, что единственное, что её удерживает, это чёртовы последствия - в исполнении озвученных ещё месяц назад угроз Луны она не сомневалась.

Забавно, если это её нежность тогда стала мотивацией для того чтобы не стесняться своего дефекта.

Если есть ситуации и новости, которые ударяют тебя как молотом по голове, то эта - одна из таких. Луар чувствует себя оглушённой, вглядываясь в прежде изувеченный глаз Луны, выглядящий теперь так непривычно нормально, до отвратительного на фоне комментария о вернувшемся зрении. На лице Луар не отражается ни раздражения, ни недовольства, ни даже удивления - она растеряна, потому что не может всё вокруг, чёрт возьми, каждый раз оборачиваться против неё. Её так грела мысль о том, что у неё тоже получилось сделать Луне больно, что ей тоже плохо и к этому даже не нужно прикладывать дополнительных усилий; было в этом что-то гадкое и мстительное, но Луар устала от всего достаточно, чтобы игнорировать скребущее ощущение от подобных размышлений.

Теперь она лишилась и этого. Снова. За что всё это с ней происходит?..

Не веря столь громкому заявлению, Луар подносит к лицу Луны палец, ведёт им из стороны в сторону и с ужасом обнаруживает, что как и положено, тот следил за её действиями. Теперь о её прежней слепоте напоминал лишь шрам.

Луна к ней наклоняется, Луар, напротив, отложив книгу инстинктивно отклоняется назад, пытаясь сохранить меж ними дистанцию. Её последующие слова звучат как бред, они же выводят из этого удивлённого, замершего состояния.

- Это чудо, - ненадолго задумавшись, Луар согласно кивает, разглядывая её ровный, небольшой зрачок, но на самом деле в магию и чудеса не то чтобы верит - так просто принято говорить в ситуациях, когда надежды на лучшее уже не было. То есть, совсем не верит - до сих пор она не видела ни единого свидетельства её существования, и то, что она имела перед собой, им тоже не являлось. - Медицина вообще полна чудес. Но я не понимаю при чём здесь я. Я не твой врач, мы виделись изредка, а в моём плече нет ничего особенного, оно просто постепенно зажило. Если ты забыла, эта рана чуть меня не убила.

Да, оно зажило быстрее, чем предполагал Микоди, но разве это всего лишь не повод поставить под сомнение его компетентность после того как он уже дважды ошибся?

...Микоди однажды пошутил, что на ней всё "заживает как на собаке" и больше не шутил, когда Луар ответила что очень не хочет его бить за подобные слова. У неё и вправду очень быстро проходили все недуги - плечо заросло за пару недель, колено, которым, как ей казалось, она нехило приложилась об лестницу, перестало её беспокоить уже через пару дней, а мелкие царапины она порой не успевала заметить, как они уже исчезали, не оставив рубцов. Наверное, это должно попадать в категорию странностей, но Луар до сих пор об этой приобретённой особенности своего организма не задумывалась, как о меньшей из её проблем. Проблема ли это, если оно приносило ей пользу?

Пытаясь отвлечься от этой темы, словно ничего в исцелении Луны не было необычного или неприятного, Луар слегка подталкивает её колено ладонью.

- Не залезай на постель в обуви, нам здесь ещё спать, - обманчивое, льстивое "нам" даётся ей тяжелее, чем обычно.

Кто из них вообще была дикой собакой, лезущей на постель с грязными лапами?

Луар нравилось, когда Луна слушала её просьбы, даже если они касались чего-то настолько мелкого, как обувь. Теперь она залезает на кровать как положено, нависает, а Луар расслабленно ложится на спину, больше не вынужденная приподнимать голову для того чтобы её увидеть перед собой.

Луар поджимает губы, снова слыша ту же насмешку - это Микоди ей рассказал или напротив это выражение он подцепил от королевы? В отличие от общения со своим доктором, сейчас она своего недовольства не высказывает. В целом, Луна говорила правду, так раньше не было. Луар не избегает её рук, за месяц привыкшая терпеть непрошенные прикосновения любого рода; рана под её ладонью далась Луар нелегко - хоть и без осложнений, но такой глубокой ране потребовалось два месяца, чтобы постепенно срастись, зарубцеваться и оставить на коже уродливый белый шрам.

Луна поднимается и продолжает рассказ, Луар всё ещё молчит, позволяя ей выговориться, следит взглядом, накрыв ладонью недавно ощупанный бок. К этому можно было относиться как угодно, но Луар точно не жалела, что последствия их утех на её коже не задерживались надолго и не напоминали лишний раз о том, что с ней происходит в дворцовых стенах, если это была её... магия - подобное её проявление, защищающее и исцеляющее её, выглядело бы логичным, но всё ломается, когда Луна заговаривает про свой глаз. Луар тяжело скрывать своё разочарование, ещё сильнее - тяжело скрыть своё раздражение от предположения, что это была её работа. Она могла бы искренне сказать, что ни за что бы не исцелила Луну, даже обладая такой силой, но не могла предугадать её реакцию на подобное заявление. Смешно, но за последний месяц храбрая и порой даже безрассудная в этом Луар научилась бояться, до той степени, чтобы не решаться на слова и поступки, болезненно застревающие в ней невысказанной занозой.

Какой ей смысл исцелять её глаз? Не затрагивая то какое значение он для неё имел, являясь долгосрочной местью, не говоря даже о неприязни к королеве, не было ни единой причины исцелять его молча, никак не обозначив своей заслуги - она наверняка многое могла получить, если бы предложила Луне подобный обмен, или многое потерять, когда всё снова уткнулось бы в шантаж со стороны королевы. Это удручало с каждым днём всё сильнее - любая хорошая идея спотыкалась о потенциальную угрозу для Инкрет.

Она переводит взгляд на потолок, когда разговор заходит о короле - Луар неприятно слышать о нём из её уст, в особенности очередные ругательства в его сторону. Слова Луны звучат всё большим бредом, когда она затрагивает стены и заявляет, что эта сила у неё от короля. Наконец, она не выдерживает.

- Не знаю, ты не думала что просто недостаточно старательна, когда оставляешь засосы? - её реакция - насмешливая, она улыбается, но это невинное, почти дружеское замечание. - Не сочти за грубость, но звучит нелогично. Во-первых, нас с королём ничего не связывало, как ты и говоришь, его почти никто не знал и я не исключение. Нет ни единой причины, почему так называемая магия могла бы достаться мне - я была просто рыцарем, как и сотни других людей. В твоём рассказе было бы больше смысла, скажи ты что она досталась тебе, как его дочери. Во-вторых, если это всё-таки моя магия, - звучит так смешно, ей не верится, что она правда это произносит. - Каким образом я могла вылечить тебя втайне от тебя и, что главное, себя самой? Я ничего не делала и не чувствую ничего особенного ни сейчас, ни в твои редкие визиты, - может быть, за особенное можно было считать лёгкость в теле, не покидающую её после выздоровления, но это, скорее всего, всего лишь реакция наконец вышедшего из тяжёлого состояния и пришедшего в норму организма, ничего специфического.

- Ну а насчёт стен... Ты и твои люди знают причины, разве нет?

Отредактировано frill (2023-12-16 22:55:48)

То как Луна отшучивается в ответ на её замечание - вопреки всему немного расслабляет, как и этот странный, немного нелепый разговор. Были времена, когда Луар поверила бы ей с первого слова; Луна никогда не отличалась слабоумием или верой в сверхъестественное, а Луар слишком ей доверяла, чтобы не поддержать даже в подобной ситуации, но теперь... нельзя сказать, что сумасшествие стало вариантом, но она уже давно перестала пытаться понять чем руководствуется и чего пытается добиться королева, делая то, что делает.

- Я не хочу "драку", лишь хочу сказать, что прийти и с порога заявить что я тебя исцелила, это... Антинаучно? Конечно я сомневаюсь. Как бы ты сама отреагировала на подобное? - это всё было на уровне детских сказок, но если представить, что травму глаза получила Луар, а не Луна, стала бы последняя ей помогать, обладая подобной силой? Она не желала ей смерти, пусть и по своим не самым благородным причинам, и была рада, когда зажило плечо, но увечье не смертельное, а приносящее постоянный дискомфорт, стало бы для неё поводом для переживаний? Луар вглядывается в её лицо, пытаясь понять настроение или намерения, но нет-нет и концентрирует внимание на её видящем теперь глазе и хмурится.

Наверное, теперь уже нет. Между ними слишком многое изменилось, чтобы просто так желать друг другу добра. На фоне этого её визит становится ещё непонятнее.

Зачем вообще Луне говорить с ней обо всём этом? Она не звучит особо благодарной за глаз, даже обвиняя Луар в этом чуде - хочет найти этому практическое применение или с этим были какие-то проблемы? До сих пор она не спешила посвящать её в свои дела, что логично, учитывая, что они преимущественно касались королевской скучной ерунды; магия, неизвестная их миру - тема тоже не самая простая и обыденная, особенно, если она точно так же принадлежала бывшему королю. Если Луна рассчитывала добиться от неё помощи после всего что с ней сделала - было довольно наивно... Нет, ну это уже становится почти скучно - она снова сможет просто её заставить, так?

- Ну держи.

Луар не покупается на её улыбку, она, напротив, в куда большем количестве случаев значила что-то неприятное, чем позволяла Луне к себе расположить - просьба, которую она сопровождала, соответственно не внушала доверия. И всё же у неё, как и всегда, нет права отказаться, верно? Не имеет значения, задумалась Луар о контексте их разговора о регенерации относительно просьбы до или после того, как протянула ей руку, выполняя приказ - её ладонь уже была положена поверх ладони Луны, и теперь ей оставалось лишь наблюдать за тем что произойдёт дальше, для удобства слегка приподнявшись в постели на локте.

Луна ведёт себя на манер маньяков, которые спокойно и нежно утешают жертву прежде чем сделать ей больно, Луар от этого закономерно лишь нервничает и напрягается, не сводя взгляда с острия вытащенного на свет кинжала, но не пытается убрать руку - потому что её держат и потому что всё ещё не верит, что Луна пустит его в ход. Однажды Луар перестанет возвращаться мыслями к прошлому, оставит идею о том что "Луна не сделает ей больно" и более компромиссную "наверное, просто оставит царапину?" - даже спустя этот месяц ей всё ещё было тяжело от этого отказаться.

- Луна... - пытается воззвать к ней, но не уверена, что в такой ситуации вовсе можно сказать.

Луна, зная что у Луар был десяток возможностей её убить, но ни одним она не воспользовалась, могла доверить ей кинжал без страха за свою безопасность - Луар смогла бы нанести рану и сама, и это было бы во много раз комфортнее, чем позволять это кому-то. Им не нужна была серьёзная рана, даже порез был неспособен зажить мгновенно, хватило бы и его - и всё же Луна идёт намного дальше.

- Блять, - ладонь пронзает острая жгучая боль, Луар рычит и болезненно дёргается, стоит лезвию вонзиться ей в руку, глубже, чем она могла ожидать, судорожно вцепляется пальцами в ладонь Луны, стоит лезвию проткнуть её ладонь насквозь и двинуться ещё дальше. Луна призывает не дёргаться, но правда в том, что как бы крепко они не держались за руки, куда крепче их связывало пронзившее обе руки лезвие, не позволяющее это сделать без угрозы разрезать ладонь ещё сильнее.

...пока оно не проделывает обратный путь. Луар шипит, пытается вырвать руку, но замирает, когда Луна подносит её ладонь к своим губам.

Проблема была в том, что Луна могла себе это позволить, она не получила бы ни отпора, ни мести, даже в таких поступках оставаясь безнаказанной - Луар привыкла защищать других и неспособность защитить даже себя саму раздражала и злила, готовность Луны к подобным вещам, с таким спокойным видом - пугала, но что хуже - Луар чувствовала как вместе с растекающейся, пойманной языком Луны кровью, её греет что-то ещё, не позволяющее назвать своё положение исключительно безнадёжным.

Как если бы ей...

...нет. Нет, к чёрту.

Стоит Луне наконец ослабить хватку и позволить ей это, Луар, вопреки до сих пор медленным движениям, резко вырывает из её ладони свою и поднимается, садясь в постели. Пальцы подрагивают, ладонь замерла, напряжённая в пульсирующей острой боли, кровь тут же потекла к запястью, стоило поднять руку, пачкая рукав и без того красной рубашки. Луар не касаясь укрывает раненую руку здоровой и прислоняет к груди, словно пытаясь защитить.

- Ты рехнулась? - это до смешного не страшная или опасная рана на фоне тех, что у неё бывали раньше, не вызывавшие такой бурной реакции, но она - самая обидная, всё ещё причинённая некогда близким человеком по собственному желанию, в отличие от той, что досталась плечу.

Наверное, такой вариант был самым логичным, если им нужно было узнать, правда ли Луар способна исцелять, проблема заключалась в том, что это всё ещё звучало как чушь. Чушь, ради которой Луна проткнула ей ладонь - и если до этого Луар отказывалась считать её сумасшедшей за эти фантазии, то теперь она стала очень близка к этому званию.

- Ты не можешь делать всё что тебе вздумается, чёрт возьми, - ей плевать, что Луна говорит о сосредоточенности, продолжая тему чёртовой магии, она её очевидно не слушает - обратить всё внимание к боли и вправду было легко даже без напутствия, но вот разговаривать с ней и просить уйти, как какая-то чокнутая бабка-ведунья, Луар не собирается. Может, потому она и не становится меньше.

"Я хорошо себя вела" - звучит гадко и унизительно, Луар хочется напомнить, что Луна была с ней мягкой (впрочем, даже это - утверждение сомнительное) исключительно потому что она была паинькой всё это время и слушалась, но она не решается озвучить такое неправильно звучащее "я не заслужила", словно плохое поведение было способно оправдать проткнутую руку. И ей совершенно плевать, что кинжал воткнулся в руку и самой Луны, на её рану она вовсе не обращает никакого внимания - в себя она может втыкать сколько и чего хочет и это её не оправдывало.

Луар ловит на себе её холодный, такой чужой взгляд и, прижав к голове уши, отсаживается подальше, словно расстояние было способно её защитить.

Все попытки Луны её подчинить, а не попросить, вызывали только большее отторжение и желание дать отпор, но в конце концов, это ещё одна вещь, с которой нужно просто быстрее расправиться.

Чем дольше Луар концентрировалась на этой боли, тем меньше, казалось, она становилась, но на её взгляд это было ничем иным, как самовнушением. Что бы не говорила Луна, раны не были способны затягиваться просто из-за чьего-то желания - Луар хотелось снова напомнить ей об этом и продемонстрировать так и не изменившуюся рану, чтобы она успокоилась и отстала от неё, но что-то подсказывало, что королева, если ей взбрело в голову, так просто не отступится.

Некоторое время они провели почти в тишине, Луар теперь сверлила рану взглядом; идею о самовнушении пришлось отвергнуть, когда боль не просто стала слабее, но и исчезла вовсе, а кровь, успев залить ей ладонь и запястье, остановилась. В лёгкой нерешительности, она смазывает алое большим пальцем здоровой руки - на месте глубокой колотой раны не чувствуется ровной и как по волшебству зажившей кожи, но вместо неё нащупывается лишь тонкий порез. Луар хмурится, прижимает палец к нему и ещё немного времени спустя чувствует как порез разглаживается окончательно.

Она не знает как на это реагировать. В первую очередь в голове пульсирует мысль о том, какими последствиями для неё это может обернуться, но не появляется ни одной адекватной догадки на этот счёт. Во вторую - откуда это взялось и что значило. Луар часто моргает; сложно не верить в то, что видишь собственными глазами - это не трюк, боль была настоящей, рана была была в её руке только что, но...

Она забирается коленями на постель и тянется к Луне, чтобы посмотреть на её собственную рану. Она не рассматривала то какой она была изначально, но сейчас она выглядела паршиво, и не близкая к тому чтобы затянуться; Луна всё равно будет проверять результат, вот и Луар, избегая новых перебранок на этот счёт, сама подставляет к её ладони свою для наглядного сравнения.

- Довольна? Что это?

Пока Луна говорит, стирает кровь, разглядывает отсутствие раны, Луар наблюдает за этим и всё ещё пытается понять, как к этому отнестись. В конце концов, она чувствует себя окрылённой.

Эта сила - то, что защищало короля подобно его рыцарям, они были нужны ему в моменты, когда магия была бессильна, они были для него сильнее этой магии в час нужды. Луар - романтик, воспитанный на книгах о том же волшебстве и рыцарской доблести, ей начинает казаться, что это - не просто колдовство, а символ защиты, связывающий всех их, знак избранника, каким был их король. Это приятно - иметь силу, которой он владел, словно король, как и когда-то давно, признал её преданность и щедро за неё вознаградил. Это могло оказаться ниточкой между ними, символом, который не смогла бы порезать или поддеть кинжалом Луна, чем-то, чего её не лишат и не отнимут. Луар, скептичная и ещё недавно недовольная подобным результатом, сейчас - почти готова найти именно в ней новый смысл, потерянный когда их защита пала перед мятежниками.

За этими мыслями Луар почти пропускает одну немаловажную деталь, от которой внутри неё пугающе холодеет. Король был отмечен даром и Луна убила его. Убила, зная об этом.

Луар поднимает на неё взгляд, но не решается задать вопрос. Почему это не стало для неё поводом остановиться? Как давно она была в курсе? Что он ей сказал?

Луар несколько растеряна тем, что её сила, будучи неподконтрольной, вылечила Луну, она не хочет думать о том, был ли это ещё один перелив арки в том, как она потянулась к королеве, к той, кто устроил переворот, убил короля, издевался и держал её взаперти всё это время. Таким людям нельзя помогать. Магия должна слушаться, если принадлежит ей, верно?.. Луар нехорошо от собственных мыслей - наверное, сила не должна принадлежать ей, если она способна исцелять других. Она должна пустить её во благо, пустила бы, будь способна отсюда выбраться. Может быть, ради этого Луна сюда и пришла?

Луар хочется попробовать. Убедиться, что ей не показалось, что это не случайность, что она способна лечить других, даже если уже делала это, не осознавая. Она почти бережно берёт предложенную ей раненую ладонь Луны в свои, кладёт большие пальцы по обе стороны от раны, нежно гладит... сводит их вместе, крепче сжимая ладонь, чтобы Луна не смогла вырвать, и вдавливает пальцы в рану резко, со всей дури, чувствуя удовлетворение от того как она, ещё недавно расслабленная её движениями, болезненно напряглась, а кровь заструилась хлеще. Если это месть, то вкус у неё очень сладкий, и Луар не сдерживает улыбки, пытаясь впиться глубже, словно хочет своими руками разорвать рану ещё сильнее. Жаль, что кинжал Луна убрала, им сподручнее, если удастся перехватить, но так ощущения даже лучше.

- Ты не заслужила, - она не должна была использовать эту силу для кого-то, кто убил её владельца, верно? Пусть Луна была его дочерью, кровная связь имела мало значения - ещё меньше, чем казалось, если ей даже не досталась по наследству эта магия. Это если думать о чём-то высоком, о смысле такого дара и его предназначении.

Если же говорить о вещах приземлённых, Луар устала. От оскорблений, от пренебрежительного отношения, от боли, которую она всё равно оказалась не способна избежать, даже стараясь быть послушной. Её выходка от этого не спасёт и сделает только хуже, но она по крайней мере испытает облегчение - хотя бы на пару минут, но ощутит что Луна не королева и не неприкосновенна, она такой же, способный истекать кровью и мучиться от боли человек, а Луар - способна ей эту боль причинить, если только решится.

...всё произошло даже быстрее.

Щёку обжигает удар и Луна накидывается на неё - Луар не выпускает её руку, вцепившись в неё как почуявшее кровь голодное животное, держится за неё как за ориентир, когда ударяется головой и слегка теряется в пространстве, даже когда дыхание перехватывает и из горла доносится лишь сипение в... поцелуй? Она отпускает её лишь рефлекторно потянувшись к вцепившейся ей в горло руке, принявшись царапать и пытаться её отстранить в инстинктивном страхе умереть вот так. Сознание ещё при ней, когда она начинает задушено хрипеть в нарастающей панике.

Дрожит и дёргается, когда пальцы разжимаются и она может наконец сделать вдох, но лишь судорожно пытается втянуть воздух носом, всё ещё вовлечённая в поцелуй - получив чуть больше свободы, она отвечает на него пылко, пытаясь урвать кислород в те редкие моменты когда губы Луны не накрывают её рот полностью; ей кажется, что она вот-вот задохнётся, когда новая, острая боль прошивает её бок, выбивая дух. Укус - мелочь на этом фоне, Луар жадно, часто хватает ртом воздух и мелко дрожит всем телом, ощущая в своём боку что-то застрявшее в ней, инородное, острое - такое знакомое ощущение вонзённого в плоть лезвия после стольких лет в страже. Ах, её снова ранила Нижнегородняя бродяжка...

А, вот какое оно - наказание... Вся Луна для неё - давление и боль, вбившие её в постель; вне зависимости от распределения меж ними сил, истиной оставалось одно - они никогда не направляли её друг против друга и Луар не имела представления, насколько сильной или по крайней мере решительной королева может быть в гневе. До сих пор Луар скалила зубы, но никогда не кусалась с тех пор как пыталась придушить Луну, взамен ей не делали больно сверх необходимого для сексуальных игр - её оскорбляли, унижали и позволяли себе делать с ней всё что заблагорассудится, но это никогда не было наказанием, лишь новой нормой их отношений. И вот теперь - она наконец заслужила наказание.

Это должно быть больно как очередное свидетельство того, сколь чужими они друг для друга стали, но Луар ждала подобного исхода, ей на самом деле не было страшно, может быть - интересно насколько далеко Луна была готова зайти, сейчас - чувствуя её злость и недовольство своим питомцем в каждом очаге боли, она почти ощущает удовлетворение. Луна не была из тех, кто привык решать вопросы кулаками и оружием, Луар не уверена что вовсе когда-либо видела её в драке, уж точно - не видела как она накидывалась и душила кого-то, и это на удивление приятно - только она может её так выбесить, только её Луна считала себя вправе придушить, лишь они способны сделать друг другу настолько больно, что это почти становилось приятным.

Эта идея не посещала её раньше, она и сейчас кажется инородной, не взвешенной, не истинной, лишь вызванной моментом, чудовищным моментом, в который ей кажется, что воткнутый в неё кинжал почти приносит ей удовольствие - Луар хотела защитить Инкрет, но ещё - ей хотелось остаться для Луны особенной, может, уже давно не любимой, но кем-то, с кем она всё ещё могла позволить себе больше, даже если это больше не касалось доверия и близости; теперь это было вопросом обладания и возможности сделать с ней всё - и как оказалось порождённый этой неизвестностью страх её будоражит. Она и не подозревала, что её настолько ранят за её выходку.

...это не то как всё должно было произойти. Ей снова зажимают рот, Луар едва способна за сбитым слабым дыханием сконцентрироваться на боли, понимая что рана ничерта не зарастёт, пока лезвие всё ещё внутри, так станет только хуже, но, по крайней мере, ей удастся остановить кровь - может быть. Боль слегка притупляется, даже несмотря на то что с каждой судорожной попыткой втянуть воздух носом она всё ещё ощущала его внутри. От боли, потерянной крови, усталости - она чувствует себя пугающе слабой, чтобы сопротивляться и защитить себя, но всё это - не то, чему на самом деле отдано всё её внимание.

Из раны Луны продолжает течь кровь, она скатывается тяжёлыми каплями по раскрытым губам Луар, попадает в рот, остаётся на языке солью, когда она прижимается им к пульсирующему горячему порезу. Она не сводит с глаз, наконец двух, Луны слегка рассеянного, расфокусированного взгляда, когда принимается старательно вылизывать её ладонь. Она не должна была использовать эти силы на ней, но, должно быть, будь это для всевышних проблемой, она не сработала бы по своему усмотрению изначально; Луар не знала, насколько это должно быть сложнее, когда боль, рана и все сопутствующие ощущения находятся в чужом теле и тебе недоступны, но её усердие вознаграждается. Вскоре губы перестаёт заливать, металлический вкус ещё остаётся, но теперь, в отсутствие бьющей из раны крови, она чётко ощущала как края раны сходятся, с каждым новым движением языка всё сильнее, пока ему не остаётся ходить по гладкой, ровной коже, слизывая остатки крови. От её вкуса и количества проглоченной - нехорошо, но это не страшно, пока это её кровь, Луар готова выпить и слизать столько, сколько потребуется. Она хватается за запястье королевы и отстраняет её ладонь, поворачивает, демонстрируя проделанную работу, а сама наконец жадно хватает воздух ртом - и улыбается, как делала это раньше.

Подчиняться, когда её заставляют силой - приятнее, чем когда к этому принуждают словами, это снимает с неё ответственность, позволяет не думать о том как правильно и как нельзя поступать, выветривает из головы нормы морали, делая всё проще - власть, деньги, шантаж могут быть использованы кем угодно, но если ты слабее, то ты вынужден слушаться.

Свободно струящийся в лёгкие кислород с каждым судорожным вдохом приносит всё большее облегчение; голову кружит, Луар не уверена - от него или от того как она приложилась об изголовье, и на какое-то время просто позволяет себе забыться в этом состоянии, пытаясь прийти в себя. Недолго - она чувствовала как крепко в ней засел кинжал под требование Луны залечить рану, даже при том что лезвие всё ещё находилось внутри, и хотя Луар не старалась прикладывать к этому больших усилий, регенерация всё же сделала своё дело. С каждым вдохом она ощущала как он ходит внутри, не позволяя ей заглушить чувство боли полностью - или она ещё не умела это делать, не заживляя ран.

Так или иначе, Луар кладёт свою ладонь поверх обхватившей рукоять ладони Луны, не задумываясь ласково гладит и пытается вытянуть - ей это позволяют и Луар кажется, что она задыхается снова, так перехватывает дыхание от резкой, прорезающей её изнутри боли, что на глазах выступают и проливаются слёзы. Хочется зажмуриться, замереть, оставить его внутри, но не испытывать всего этого, но Луна не останавливается, а Луар - болезненно морщится, но не отпускает её руку, пока кинжал не покидает её тело. Из раны начинает хлестать, кровотечение - та ещё проблема, ей нужно сосредоточиться, чтобы остановить его снова, а призвать к этому нестройный рассудок становится ещё тяжелее, чем обширнее становится кровопотеря. Едва ли она могла восполнить её нехватку своей регенерацией, но, по крайней мере, сознательно её намного легче остановить, как показывала практика.

- Скажи... - голос хрипит и звучит тихо, но громче им и не нужно, они близко. Они смотрят друг другу в глаза, Луар, как бы тяжело ей не было, до той степени что приходилось делать паузы меж словами лишь бы отдышаться, берёт её руку с кинжалом крепче и ведёт вдоль собственного тела. - Ты боишься? Угрожаешь другим... Потому что неспособна сделать мне ещё больнее?

Она говорит это после того как ей уже пробили руку и бок, но и вправду - Луна редко пыталась угрожать расправой ей лично и до сих пор Луар казалось, что это в её глазах было наиболее эффективно. Но что если она боялась, что перегнёт? Что ещё одной раны для неё будет слишком, что она не сможет затянуть их все, убьёт её своими руками? Дыхание тяжёлое, не восстановившееся, но улыбка с перепачканных кровью губ Луар не сходит, когда она пристраивает кончик кинжала под рёбрами - вдох, и она чувствует как он кусается. Тянется к пуговицам и без того безнадёжно испорченной рубашки и расстёгивает, открывая взгляду Луны большое поле для работы.

- Ну же. Если тебе так нужна послушная псинка... Приложи больше усилий чтобы меня сломать.

Это было глупо и самонадеянно - едва узнав о своих неординарных способностях, предлагать поиграться с ними, словно в таком обращении не было ничего опасного, но, несмотря на это, Луар не пыталась скрыть в этом предложении собственное желание умереть. Она не ощущала его сейчас, вовсе не была уверена, что оно существовало - да, возможность смерти её не пугала, но она не стремилась её приблизить с тех пор как её подвело плечо, все её провокации были призваны потрепать Луне нервы, а уж какие последствия были сопутствующими... не так важно, они не цель.

Поэтому когда Луна хватает её и повторяет известную ей истину о том, что она не даст ей умереть, что она всё ещё ей нужна, Луар смотрит на неё с лёгкой растерянностью (она переживает за её жизнь?) и удивлением (разве не она только что душила её и пырнула в бок?) - в этом было слишком много заботы для такой ситуации, ей почти кажется, что Луна откажется и отступится, оставив её в покое, как вдруг она, вместе с проткнувшим кожу кончиком кинжала, даёт ей надежду.

Луар, сопротивлявшаяся и считающая необходимость подчиняться мучением, теперь - чувствовала мурашки по телу, находя в обещании Луны сделать её послушной что-то удивительно для неё самой сексуальное, настолько, что почти сразу за этими словами покинувшее её тело лезвие вызывает разочарованный вздох. Она не знает откуда это взялось, у неё не было такого опыта прежде даже в более мелких повреждениях, но она уверена, что без Луны это было бы невозможно. Она не вытерпела бы всю эту боль без её успокаивающего присутствия рядом - и пусть большую часть работы выполняла магия (оставалось только догадываться, насколько сильно притупляющая боль), без Луны всё это в принципе не происходило бы. Вопреки всему и здравому смыслу в первую очередь, Луар ей доверяла как никому другому - Луна могла издеваться над ней и причинять боль, но всё равно не отдавалась слепой жестокости развлечения ради, как бы абсурдно это не звучало на фоне всего произошедшего, но - она бы не проткнула ей руку и бок, не будучи уверенной в том, что регенерация с этим справится, не душила бы её, если бы Луар не сделала ей больно первой; когда-то Луар считала что она в принципе не смогла бы сделать всего этого, теперь - ей хватало и того, что у всего была своя причина, чтобы позволить так с собой обращаться. Как же сильно ей хотелось её оправдать.

Её улыбка становится мягче, когда Луна возвращается к ней; она сжимает бёдрами её колено, не сводит взгляда с лица, не опуская его к скользящему по её коже кинжалу - она чувствует его путь и боится шевельнуться под ним, слегка дрожит, не имея представления, не вонзится ли лезвие глубже в любой момент своего рассекающего кожу пути и это заводит. Эта игра, дразнящая на фоне того что должно было произойти дальше, ей нравится; Луар вздрагивает, когда сюрприз раскрывает себя и лезвие входит в неё - там, где она показывала, словно Луна хотела ей угодить даже в этом. Дыхание её успело восстановиться и выровняться в достаточной степени, чтобы в дело теперь мог включиться голос - прежде способная лишь задушено вздохнуть в ответ на проникновение лезвия, теперь - она издаёт болезненный стон, выпуская эту боль наружу. Луар как может сжимает пальцами ладонь Луны в своей, вымещая скопившееся в теле напряжение, жмурится.

Луна приникает к её губам новым поцелуем и Луар рассеянно думает о том, как часто это происходит - когда ей плохо, когда ей больно, даже если источник всего этого сама Луна, она неизменно целовала её и этот жест оставался ей непонятным; кажется, самой королеве доставление ей мучений приносит удовольствие и сейчас Луар не имела ничего против этого. Она искала в её губах утешение и поддержку - и находила в возможности не слышать собственный несдержанный от медленно нарастающей боли голос, в мыслях о ней, в тепле её ласкового языка. В напряжении, на эмоциях, окутанная болью, она слабо понимала, как на самом деле себя чувствовала, захлёстнутая адреналином, но теперь, немного успокоившись в руках Луны, заметила и то как потяжелело тело, и как гудела голова, и как вся она рефлекторно напрягалась, чувствуя продвижение лезвия внутри себя, как всю её охватывала тягучая усталость. Всё это - лучше чем любые засосы иллюстрировало то как близко они друг к другу были, но оставалось чем-то личным, недоступным для чужого глаза. Луар почти хочется, чтобы на ней остались следы от их игр, шрамы, отмечающие на её теле территорию Луны.

Когда она отстраняется, чтобы что-то сказать, Луар почти хочется заткнуть её ещё одним поцелуем, но она замирает, вслушиваясь в её спокойный, нежный голос, и губы её растягиваются в игривой, нахальной улыбке. Она не имеет ничего против имён, ей не сложно называть так королеву, но...

- Узурпатор~, - она произносит это в очевидной провокации и всё же сразу получает на это соответствующую реакцию - кинжал вгрызается в неё резко, слишком быстро проникает глубже, вырывая из Луар вскрик, а следом, стоит глотнуть воздуха - протяжный стон, болезненный и в то же время возбуждённый; она хватается пальцами свободной руки за рубашку Луны, часто дышит - до сих пор его медленное продвижение вглубь позволяло привыкнуть к нему, сосредоточиться на боли и притупить её, сейчас у неё не удалось бы сделать этого при всём желании и это... к её ужасу, приятно. Она плохо себя вела, она это заслужила, незамедлительно получать наказание в ответ на своё непослушание - справедливо, ей нравится... Резкая, острая боль выступила на ней испариной.

Тело её было сковано, натянуто в ожидании, сконцентрировано на ране, но с ней по-прежнему оставалось и знакомое ей тягостное напряжение пониже, от подобного обращения лишь сильнее требующее к себе внимание. Недостойное поведение даже для бывшей стражницы - ещё не придя в себя от боли, едва собравшись с последними силами, она похотливо пытается потереться о колено Луны, как часто делала, стоит ему оказаться меж её ног. Получается робко, несильно, она почти не чувствует на фоне того с каким жаром разливалась рана и на самом деле боится двигаться; тяжело вздыхает, но слепо, упрямо пытается ещё - такой однозначный в любой другой ситуации и такой неуместный жест сейчас, когда ей причиняли боль. И всё же это было ей нужно.

Отредактировано frill (2023-12-20 11:44:47)