Лифт спускался через непроницаемую черную массу. В ней не было сплошности, скорее, это было невообразимо плотное пылевое облако, расходившееся вихрями вокруг инородного объекта, устремлявшегося к земле. Наконец, откуда-то снизу начали пробиваться лучи света.

Наконец марево расступилось, открывая вид на небольшой городок, накрытый своего рода куполом все той же пыли. Там и тут с особо мощных построек в своды купола вгрызались лучи прожекторов. Городским центром служила колоссальная башня, вершиной едва не касавшаяся облаков. На меньшей высоте стали просматриваться и другие детали: черные разводы сплошь покрывали крыши и стены домов, слагая замысловатый узор, тянущийся на целые кварталы, и неизбежно сходящийся обратно к башне. Весь город был опутан сетью железных дорог, всюду на улицах стояли небольшие поезда о двух вагонах.

Едва лифт остановился недалеко от центра, уличное освещение моргнуло. Марево у вершины купола пришло в движение, башню окутала темная спираль, стремительно спускавшаяся к земле. Пыльная буря увлекала за собой обломки арматуры и целые куски самих стен, наглядно демонстрируя и преумножая свою деструктивную мощь. Один из рукавов вихря ударился о землю недалеко от места их приземления, и спустя считаные секунды вся его сила ударилась о лифт, замарав обзорное окно сплошным слоем черноты. Стоило своеобразной погоде утихнуть, двери наконец открылись, выпуская искателей в мир.

Встречал их остов местного бронепоезда, завалившийся на бок. Из локомотива торчала явно ему не принадлежавшая балка, стекла кабины машиниста были уничтожены, и на земле лежал полустертый скелет гуманоида. Более доходчивого «стой, пока живой» представить было нельзя. Примерно поэтому Шпиль живых не прислал.
Риза в мир вышла откровенно налегке. Неизменный матово-серый кейс, майка на спортивный манер и короткие шорты. Она верила, что материалы из ее мира выдержат случайное попадание в абразивную бурю, но на что-то еще надежды не было никакой. Люди придумали одежду, чтобы защититься от стихий, но тут ткань была ультимативно слабым звеном. Разогнав хоть как-то висевшую в воздухе пыль, она открыла глаза, оглядев окрестности несколько внимательнее.

– Там, – она указала на башню, этажей десять-пятнадцать вверх, – читается след Эссенции. Еще вон из того окна фонит чем-то отвратительным.

Она опустила взгляд на другой конец улицы, где за замазанным сажей окном никак нельзя было различить человеческий силуэт. Но он там был, и от него расходилась дрожащая, пузырящаяся масса. Естественно, эта картина стояла только в ее глазах. Будь она хоть сколько-то сведуща в человеческих переживаниях, могла бы догадаться, что кому-то просто было до чертиков страшно.

– У тебя есть какая-то защита для оптики? – она повернулась к Шей, своей транзисторной спутнице. Даже вне разрушительных ветров застывшая в воздухе пыль наверняка могла навредить чувствительным сенсорам. Остаться поводырем для слепого робота Риза точно не планировала. У них было очевидно много работы.