Либерти, разумеется, не сопротивлялась.

Ни в тот момент, когда её, словно мешок с костьми, подхватили на руки, ни в ту секунду, когда пытались, придерживаясь этических рамок, поухаживать.

В её голове разворачивалось мучительно медленно и жгучее — буквально! — сновидение. В нём Либерти казалось, будто кто-то жжёт её — чуть-чуть, и всё же! — то тут, то там, по одному только незнакомцу, похожему на густую тень, понятному поводу. На ней даже не оставалось никаких следов.

Однажды, к счастью, всё успокоилось.
Но, вот незадача, пришло другое. Прошло некоторое время, и в девичьи ноздри забрался аромат еды. Она не ела, по ощущениям (из-за ложного голода симбиота), лет эдак сто. И вроде запах предвещал только хорошее, но вскоре за ним, почти сразу, пришла постылая боль; сперва ударила в голову, в лоб, изнутри, слева, а потом бахнула и в правую половину, и в районе рёбер, и по ногам, и рукам, и — бог ты мой! — по всей Либерти вообще.

Тихий стон стал предвестником нежеланного пробуждения.
Вместе с тем пришло ощущение лишнего на теле; размытая формулировка, которую позже Либерти охарактеризует как помощь детям. В её родном мире люди-симбиоты не боялись болезней и травм, потому что организм-напарник в их теле мог позаботиться как о первом, так и о втором; мог даже восстановить руку, если потеряна была именно симбиотическая часть. И лишь детям, ещё не обретшим своего симбиота, требовалась помощь извне.

— Уф-ф... — Прошипела Либерти, насильно усаживаясь. Одеяло слетело с верхней половины девичьего тела, но потеря была невелика. С осоловелым лицом, пытаясь продраться через множественные слои боли, Ренни осмотрелась, после чего рухнула обратно. — Мя...
На членораздельную речь её сил сейчас явно не хватало.

Либерти кое-как повернула голову, чуть не заскрипев очередным стоном, и ничего толком не увидела. Зрение, задавленное болевыми рефлексами, отказывалось выныривать из сумрачного тумана, изредка разбиваемого вспышками-блестяшками, но Ренни настояла и кое-как кое-что увидела.
Зрение, как и многие другие функции её организма, обеспечивал симбиот, и симбиот не считал, раз уж они попали в относительно дружелюбные обстоятельства, что надо тратить силы на что-то, кроме регенерации. Выжить — главные приоритет.

— Чт... т.. гт... ам?.. — Медленно моргая, пробурчала Либерти.
Давненько её так не мудохали.

В этот же миг в дверь номера громко постучали. Словно кто-то, будь у него такая власть, выбил бы дверь ногой, но та годилась лишь на то, чтобы "громко постучать". Вскоре хриплый голос развенчал интригу.
— Открывай, Кар-роль! Я знаю, что ты там! — До одури хриплый голос старался звучать храбро, но в нём сквозил откровенный ужас. — Отдавай Либер-рти!!
Но как бы сильно не сжималось сердечко Симоны от страха, она не собиралась отступать.

— А то я Шакала позову! — Почти умоляюще прохрипела она. Симона не верила в то, что Кароль - злой, но прежде с ним не виделась. В одной руке у принцессы гоблинов был импровизированный щит, сооружённый из крышки от мусорного бака, а в другой — обломок копья, украденный... кхм-кхм! экспроприированный из какого-то средневекового мира. Оно ведь всё равно сломано!

Подпись автора