Продолжает сравнивать - не может не, когда сигаретный дым окутывает лицо; привычнее запах более грубый, менее цветочный - чтобы хотелось закашляться и сморщить нос. Кто-то там проиграл, избегает имен, но даже без этого - скорее всего, Регина.
конечно, парочка - насмешка изогнутой брови и энергичного кивка головой.
- Я? Трудности? Глупости какие, - вдохновенно охает, даже ахает немного, взмахивая руками - чуть не сбивает бутылку со стола, но вовремя перехватывает. - К тому же, трудность трудности рознь, - в отличие от намеков.
Голову кружит; ту малость, которая приятная, подначивающая каждую секундочку тишины заполнить словом. Еще можно попросить сигарету - ей дадут или ту, которую курят, или предложат новую, но обязательно под контроль возьмут способ сигарету поджечь; Регина провожает взглядом докуренную, об упущенном шансе не жалея - она так делала, только когда притворялась, что хочет покурить.
А сейчас, хотя и поставила обязательную галочку на то, чтобы добавить в свою манеру поведения как можно больше фальши, не видела нужды в том, чтобы притворяться снова.
К тому же, собственная пачка сигарет в кармане джинсовки грела душу; грела настойчиво, почти обжигала.
Потребность деланно обидеться на стерву отходит вместе с Анубисом. Регина опирается на шаткий стол, думая, хочет ли подняться наверх, притворяясь, что вонь не гонит ее прочь из этого мира.
Первая попытка - полное дерьмо, но чего еще ожидать от первого раза? В привкусе разочарования есть свое очарование.
Дары Анубиса из улыбки высасывают и искренность, и фальшь.
Вертит в руках дитя М1911, силясь изобразить удовольствие; это не должно быть так уж сложно - Регина получила не один десяток бездумных подарков, и на каждый реагировала должным образом. И тем не менее.
Пистолет ватным пальцам кажется тяжелым, неподъемным даже. Джина в зародыше давит вздох и трет указательным пальцем глаз, притворяясь, что в него что-то попало. Отворачивается.
Вот же глупость какая, думает, кусая себя за губу - красная точка сливается с красным светом, а потом ее вовсе поглощает тьма.
- Постой, - шепчет, маскируя вибрирующую слабость голоса. - Или иди, я догоню.
Она пришла в себя достаточно, чтобы снова взяться за тетрадь.
Молиться перед тем, как ее открыть, будет тупо, поэтому Регина просто стискивает зубы, напряженно всматриваясь во тьму.
Рыцарь Фуркас - мерзкий старикашка, вечно злобный, вечно недовольный, и конь его - ему под стать, никогда не показывает агрессии, но Регина все равно не любит смотреть в его черные глаза - смотрит, конечно, обязательно свысока, важно задирая голову.
Но Фуркас - ценитель красивого, поэтому Джина всегда получает немножко больше за немножко меньше.
[Пятнадцать.]
И белый конь бьет копытом по грязному полу - то ли в знак протеста, то ли поторапливая; Регина хочет схватить Фуркаса за его длиннющую бороду и как следует его дернуть, чтобы он свалился нахуй со своего сраного коня. Чувство очень нежное, как к родному дедушке.
- Спасибо, - благодарит погромче, чем шептала до этого, но обращается уже к пустоте.
Отдохнуть она, может, и отдохнула, но недостаточно, чтобы попиздеть можно было. Регина слабо понимала любовь рабов Соломона, да и не стремилась забраться поглубже в поисках правды.
Пятнадцать минут пиромантии - тоже неплохо; хотя бы не придется подниматься обратно в кромешной тьме.
- Ты алкоголь продаешь или просто так разливаешь? - на поверхности она роняет огненный шарик на землю, чтобы создать побольше - готовится швырнуть во что-нибудь. - Хочу понять, как много кармы потеряю, когда спизжу у тебя бутылку ночью.
Во рту сохраняется мерзкое послевкусие.
Регина всматривается вдаль, пожимает плечами - плюсов шакальей башки у нее все равно нет (но как будто бы и не стоит того).
- Если я фас скажу, послушаешься?
